Еще один принцип — охраны прав и свобод человека и гражданина (Статья 11 УПК РФ) не декларативен, а требует от следователей конкретных действий. Это, во-первых, разъяснения всем участникам процесса их прав и обязанностей, гарантий защиты и границ их свободы, и во–вторых, принцип подразумевает, что сторона расследования должна не только разъяснить, но и обеспечить полноценную реализацию этих прав.

Это касается не только подозреваемых, обвиняемых, но и потерпевших. Эти принципы конкретизируются в детализирующих уголовный процесс нормах УПК. Если говорить про экспертизу в рамках уголовного дела, а экспертиза в деле Умарали Назарова имеет очень важное значение, то следствие должно предоставить потерпевшим, защите и другим участникам возможность повлиять на предмет экспертного исследования, проконтролировать назначение и производство экспертизы, быть информированными о ее результатах. Суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность и обеспечивать возможность осуществления этих прав. (Пункт 1 статьи 11 УПК РФ). Это и есть обеспечение прав потерпевших на практике. Они не просто должны знать, что и как происходит в рамках расследования, но и принимать участие в расследовании.

Следствие обязано назначить экспертизу для того, чтобы установить причину смерти ребенка. Права потерпевших при назначении и производстве экспертизы установлены УПК РФ. Потерпевшие – мать и отец Умарали Назарова – имеют право:

• Знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы, а именно с теми вопросами, которые следователь ставит перед экспертом;
• Заявлять отвод эксперту или просить провести экспертизу в другом экспертном учреждении;
• Просить привлечь в качестве экспертов конкретных специалистов или провести экспертизу в конкретном экспертном учреждении;
• Ходатайствовать, чтобы в список вопросов для эксперта были внесены те вопросы, которые потерпевшие считают важными;
• Присутствовать с разрешения следователя во время экспертизы, давать объяснения эксперту;
• Получить заключение эксперта, а также протокол допроса эксперта (п. 1 ст. 198 УПК РФ).
• Когда экспертиза готова, то заключение эксперта должно быть предъявлено потерпевшим (п. 1 ст. 206 УПК РФ). Таким образом, российский УПК в части проведения экспертизы следует принципу обеспечения доступа пострадавших к расследованию.

Материалы — это биологический материал, который изымается во время исследования тела. Это ткани, кусочки органов, кровь, другие жидкости. Биологический материал забирает эксперт во время исследования тела. Законодательство дает определенную свободу эксперту. Эксперт определяет, какие дополнительные исследования могут быть проведены, чтобы установить причину смерти, соответственно, какой материал необходимо забирать. Такое решение эксперт принимает в зависимости от характера травм, обстоятельств происшествия, обнаруженных следов при наружном и внутреннем исследовании тела. Но ко всем этим материалам эксперт имеет доступ только через постановление следователя.

Иначе говоря, архив материалов — это сфера распоряжения следователя, а не самого эксперта.

В своем постановлении следователь перечисляет материалы, которые он передает эксперту для экспертизы (п.1 ст. 195 УПК РФ). В заключении эксперта обязательно должно указываться, какие материалы эксперт получил для экспертизы (п. 1 ст. 204 УПК РФ). Ясно, что по идее эти материалы должны совпадать со списком, указанным в постановлении следователя.

Материалы должны быть в упакованном и опечатанном виде, с пояснительными надписями на упаковках. Сама упаковка должна быть такой, чтобы несанкционированный доступ был исключен (ст. 11 Постановления Минздрасоцразвития).

Вскрывать упаковку имеет право только тот эксперт, которому поручено провести экспертизу. Если же упаковка была повреждена, то это обязательно должно указываться в акте вскрытия упаковки, в заключении эксперта, в реестре (о доставке материалов).

Материалы должен доставить следователь. Под этим в том числе понимается, что следователь через свое постановление открывает доступ к биологическому архиву, если этот архив хранится в экспертном учреждении. Если же материалы необходимо доставить в другое экспертное учреждение, то организацией этой доставки занимается следователь (орган, назначивший экспертизу) и материалы направляются только с нарочным. Приказ Минздрава предписывает, как должны перевозиться материалы, в каких растворах, в каких контейнерах и прочее (п. 62 Приказа).

Основная задача — обеспечить сохранность, не разрушение материалов.

Частью обязанностей эксперта является обеспечение сохранности образцов (тканей, кусочков органов, крови и пр.). Это касается не только хранения материалов, но и приоритет щадящих методов исследования, таких, которые не повреждают образец, не разрушают его (ст. 25 Постановления Минзравсоцразвития). Использовать методы, после которых образец становится непригодным для дальнейших или повторных исследований, можно только с разрешения следователя (ст. 23 Постановления Минздравсоцразвития).

Подготовку фиксированных кусочков органов и тканей для судебно-гистологической экспертизы (вырезку) выполняет эксперт, производящий экспертизу трупа и его частей. Оставшийся после вырезки материал собирают в маркированный марлевый мешочек и помещают его в плотно закрывающийся сосуд со свежим растровом формалина, хранящийся в течение одного года (Приказ Минздрава).

Приказ Минздрава России предписывает, как долго и каким образом хранить архив биологических материалов. Если речь идет о влажном архиве кусочков тканей и органов, взятых на гистологическое исследование, то он хранится 1 год (Пункт 72.9 Приказа). Если речь идет о подготовленном гистологическом архиве, то срок хранения — три года (п. 100 Приказа Минздрава).

Во всех случаях скоропостижной ненасильственной смерти детей обязательно проводятся бактериологическое и вирусологическое исследования. Для этого эксперт берет мазки-отпечатки из дыхательных путей (гортани, трахеи, бронхов), легких и головного мозга (п. 49 Приказа). Кроме того, в случае скоропостижной смерти ребенка, а также в случае наступления смерти в больнице обязательно назначается гистологическое исследование (п. 72.1 Приказа Минздрава). Приказ Минздрава (п. 72.12) содержит обязательный перечень образцов, который изымается и исследуется в случае скоропостижной смерти детей грудного и раннего возраста.

Нормы российского законодательства дают основания предполагать, что забранные материалы должным образом хранятся в архиве, защищены от подмены и могут быть использованы для производства повторной, комплексной или дополнительной экспертизы.

Но квалификация, по мнению ряда экспертов, неверная. Эксперты говорят о наличии косвенного умысла в действиях тех, кто, по сути, задерживал ребенка (доставление в отдел полиции из дома), разлучил с матерью и держал в полиции. Известно, что ребенок был разлучен с матерью и находился в полиции. Нахождение ребенка в полиции означает, что ребенок находился под ее полным контролем, и именно полиция в данном случае подпадает под презумпцию виновности: полиции необходимо доказать, а следствию в рамках расследования исключить, что действия полиции не могли привести к смерти ребенка.

Учитывая, что смерть наступила в больнице, то в определенном смысле закономерно, что следствие допросило многих сотрудников медицинского центра им.Цимбалина.

Расследование по статье 109 должно установить, кто конкретно непрофессионально исполнял свои обязанности и доказать, что смерть не наступила бы, если бы эти обязанности были выполнены должным образом.

— В рамках расследования дела именно по этой статье были допрошены многие сотрудники этого медицинского центра. Допрашивали врачей. Но ничего неизвестно о том, что допрашивали сотрудников полиции, в том числе Алексееву (сотрудник подразделения по делам несовершеннолетних, которая изымала ребенка в отделе полиции у матери. — А.Н.). — Илья Шаблинский, член Совета по развитию гражданского общества и правам человека.

— Такой состав преступления требует в ходе расследования установить, что было ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей и что именно оно привело к смерти. Иными словами, доказать нужно, что смерть бы не наступила, если бы обязанности исполнялись правильно. — Александр Брестер, к.ю.н., кафедра уголовного процесса и криминалистики Юридического института Сибирского федерального университета (Красноярск).

До того, как с адвокатов семьи взяли подписки о неразглашении, в СМИ была опубликована информация о том, что причина смерти ребенка цитомегаловирус (вирус группы герпеса). Если допустить, что инфекционная причина смерти правдивая, и следствие настаивает на версии смерти от инфекционного заболевания, то в рамках расследования требуется выяснить, могли ли правоохранительные органы знать, что ребенок нездоров.

Это важно, потому что от степени информированности сотрудников полиции и УФМС зависит обоснованность уголовного преследования. Если выяснится, что такие подозрения у правоохранительных органов могли быть, то их действия незаконны и должны оцениваться с точки зрения УК. Если же выяснится, что они не имели и не могли иметь понятия о здоровье Умарали, то уголовного дела может не быть, но дисциплинарная ответственность, тем не менее, возможна.

Значимую информацию о ходе расследования, о том, что и как делает следствие, «восстанавливая права потерпевших», как того требует российское законодательство, сами потерпевшие и их адвокаты узнают из СМИ.

Фактически следствие велось закрыто от потерпевших и их адвокатов. Но кроме того следствие по неизвестным причинам не информировало семью и их адвокатов о принятых процессуальных решениях по тем заявлениям, которые были инициированы самими потерпевшими. Это грубо нарушает российское процессуальное законодательство. При этом следствие активно работает и, по мнению ряда экспертов, расследование ведется с должной тщательностью. Проводится большое число необходимых следственных действий, допрашивается широкий круг лиц, назначаются и проводятся очные ставки.

Задача расследования в том, чтобы исключить противоречия в собранных материалах по делу. Ясно, что чем больше этих материалов, то тем больше работы по выстраиванию ясной картины случившегося, закреплении доказательств, которые должны быть взаимно связанны друг с другом и исключать сомнения.

Несмотря на то, что расследование дела ведется активно, пока за 10 месяцев следствие не обнаружило конкретных подозреваемых. Или не сообщило об этом. Никто не привлечен ни к уголовной, ни к дисциплинарной ответственности.

Ключевое следственное действие — назначение экспертизы, которая должна была установить причину смерти ребенка, — было произведено сразу же, но без участия семьи и ее адвокатов.

В постановлении о назначении экспертизы перечислены вопросы, которые ставятся перед экспертом. Эти вопросы закрепляют границы экспертизы.

Исключение родителей означает, что они не могли повлиять на то, какие вопросы поставил следователь эксперту, а это значит, и на то, какие исследования в конечном итоге могли быть проведены.

Ни потерпевшие, ни их адвокаты долгое время не имели никакой информации о назначенной экспертизе (вопросах эксперту), о ее ходе и результатах. Сразу после смерти ребенка было проведено исследование трупа, и составлен акт вскрытия. Но даже этот документ не был доступен родителям ребенка и адвокатам.

Оперативность назначения экспертизы следует признать положительной стороной расследования. Но исключение на этой стадии потерпевших и адвокатов — грубое нарушение уголовного законодательства.

Акт вскрытия был перепутан с результатами экспертизы. Возникла ненужная ни следствию, ни стороне потерпевших ситуация, — получилось, что экспертиза готова, но о ней неизвестно. Хотя на самом деле, экспертиза еще и не могла быть закончена.

Экспертиза была готова в конце декабря, через некоторое время с ее результатами были ознакомлены потерпевшие и адвокаты. Потерпевшая сторона и их адвокаты де-факто были полностью исключены из процесса расследования на стадии назначения экспертизы. Информация о том, что удается обнаружить следствию, какой диагноз смерти был поставлен, они узнавали из СМИ.

ЕСПЧ однозначен в оценках ситуации, когда потерпевшая сторона отсечена от возможности поставить вопросы перед экспертом. Как самостоятельное нарушение ЕСПЧ признавал игнорирование со стороны следствия ходатайства потерпевшего о постановке дополнительных вопросов эксперту.

Ситуацию, когда потерпевшая сторона и их защитники узнают о причине смерти и о ходе расследования через СМИ, ни при каких обстоятельствах нельзя признать приемлемой. Такое положение вещей исключает саму возможность полноценного участия в расследовании и, более того, порождает ненужную и вредную для дальнейшего расследования конфронтацию между стороной следствия и потерпевшими.

Конфронтация не заставила себя ждать. Не имея информации о ходе расследования, не понимая линии следствия, сторона потерпевших и их защитники приняли стратегию защиты собственных интересов. В общем, естественную и верную в такой ситуации.

Информация о цитомегаловирусе была опубликована в ноябре 2015 года в СМИ и преподносилась как основная причина смерти Умарали Назарова. Далее по действиям следствия можно предположить, что расследование пошло в направлении поиска источников заражения и следствие отрабатывало версию инфекционного заболевания. Этим, в частности, можно объяснить попытки принудительно взять кровь у матери и отца Умарали Назарова.

— Я знаю, что в рамках этого дела была проведена патологоанатомическая экспертиза. И именно в рамках этого дела у родителей Умарали Назарова пытались принудительно взять анализ крови. — Илья Шаблинский, Член Совета по развитию гражданского общества и правам человека.

— По УПК до 2013 года не могли принудительно брать образцы у потерпевших. С 2013 года это узаконено, и можно принудительно доставлять для выполнения следственных действий и потерпевших, и свидетелей. ЕСПЧ считает, что это вполне обоснованное поведение. И они не вправе отказываться. — Мара Полякова, Председатель Независимого Экспертно-правового совета, член Совета по правам человека и развитию гражданского общества.

История с отказом потерпевших — «образцово-показательная»: фактическое исключение потерпевших из расследования, отказ следствия от своевременного информирования в итоге бьет по самому следствию и снижает эффективность расследования.

История с потерпевшими заслуживает отдельного сюжета. Следствие совершенно право в том, что очень быстро признала потерпевшей мать Умарали Назарова. Но далее потребовалось время, чтобы отец мальчика также получил такой статус. Это было сделано далеко не сразу. На первое ходатайство адвокатов следствие ответило отказом. Отказ был обжалован, и только после того, как мать ребенка, Зарину Юнусову, выслали из страны, отцу присвоили статус потерпевшего. Можно сказать, что присвоение отцу статуса потерпевшего по времени совпало с выдворением матери из России.

У следствия были все возможности обеспечить присутствие Зарины Юнусовой в России, т.к. идет расследование, она — ключевой свидетель и потерпевшая. Но следствие решило не препятствовать выдворению матери. Возникает вопрос — насколько полно и исчерпывающе следователи допросили Зарину Юнусову. Кроме того, была ли ей предоставлена возможность изложить свою версию событий в рамках расследования в России. Либо следствие не нуждается в показаниях матери, либо при первом допросе следствие исчерпывающим образом собрало всю информацию, которую можно получить от Зарины Юнусовой.

Кроме того, осталось неясным, удалось ли следствию провести очные ставки с участием Зарины Юнусовой. Некоторые эксперты высказывают осторожный оптимизм: если следствию понадобится, то в интересах расследования ее могут допросить еще раз, вызвать в Россию для участия в следственных действиях. Или же оформить запрос к следственным органам Таджикистана и провести допрос там, а его результаты отправить следствию в России.

— Если недостаточно тщательно в первый раз допросили, то может возникнуть необходимость повторного допроса. Эту проблему можно решить, даже если человек находится в Таджикистане. Запрос должен быть направлен в Таджикистан, и уже местные следственные органы должны вызвать мать и допросить, и потом отправить результаты этого допроса в Санкт-Петербург. Единственная проблема – это время, потому что подготовка и прохождение таких запросов занимает больше времени, чем допрос человека на месте. — Ольга Шепелева, Эксперт Института "Право общественных интересов" – (PILnet)

— Если даже они будут отправлены на родину, если есть необходимость для следователя, то они могут вызвать и оплатить всю работу. И такая практика есть, именно с теми, кто нелегально проживал: их депортируют, а потом, если есть необходимость, вызывают для участия в следственных действиях. Но я, конечно, рекомендовала бы им (потерппевшим. — А.Н.) написать заявление о том, что они хотят участвовать в следственных действиях. И этого достаточно, чтобы их вызывали, если эта работа еще не проделана.
— Мара Полякова, Председатель Независимого Экспертно-правового совета, член Совета по правам человека и развитию гражданского общества.

У российского следствия два способа обеспечить участие матери ребенка в расследовании: оплатить ее вызов из Таджикистана для участия в следственных действиях или положиться на таджикистанских следователей и оплатить их работу. В обоих случаях повышается цена вопроса — в буквальном смысле – и теряется время.

Позиция адвокатов, опытных юристов и независимых наблюдателей по поводу расследования смерти Умарали Назарова предельно однозначная и высказана резко, без «оттенков серого».

— Мы считаем, что это все волокита, что ничего нового не будет. В настоящий момент нам известно, что никто не привлечен к ответственности. Потерпевшие верят нам, и мы как их представители, просто как адвокаты считаем, что все это волокитится, и никто не понесет ответственности ни за смерть, ни за отобрание ребенка. — Ольга Цейтлина, адвокат семьи Умарали Назарова.

— Это просто говорит о том, что это произвол, и что Следственный комитет хотел бы снять всякую ответственность с работников МВД, выбросить из России Зарину Юнусову и прекратить это дело. Вот это мой вывод. — Илья Шаблинский, член Совета по развитию гражданского общества и правам человека.

— Просто не хотят этого. Они хотят, как говорится, «замылить» дело. Мальчика убили, девушку отправили куда-то, и еще что-нибудь сделают с отцом погибшего ребенка. — Юрий Костанов, председатель президиума Московской коллегии адвокатов «Адвокатское партнерство».

Закрытость расследование и нарушение прав потерпевшей стороны работают на снижение доверия к расследованию. Потерпевшие были исключены из процесса назначения экспертизы, хотя это центральное событие в расследовании смерти ребенка. От того, какие вопросы следователь поставил перед экспертом, зависит объем и направление экспертных исследований. Поскольку информация закрыта, то возможность оценить качество проведенной экспертизы нет.

Сторона защиты настаивает на проведении повторной экспертизы и добилась этого права через суд. Какая будет повторная экспертиза — неизвестно. Известно только, что защита имела возможность поставить вопросы перед экспертом, ходатайствовать о выборе конкретного экспертного учреждения.

Если сторона защиты добавила свои вопросы для эксперта, то экспертиза будет не повторной, а скорее дополнительной или комплексной. Экспертиза имеет статус повторной, если она отвечает на те же вопросы, что и первая экспертиза.

Ключевой вопрос — что может дать новая экспертиза? Есть ли образцы, материал, доступ к телу для того, чтобы провести новую экспертизу? Были опасения, что новая экспертиза будет физически невозможна, и вероятность осмысленности ее проведения снижается по мере того, как время уходит все дальше. Тем не менее, экспертиза возможна и более того, — целесообразна.

Для проведения нового гистологического исследования (а в случае скоропостижной смерти младенца она обязательна) препятствий нет. Гистологический материал (стекла) хранится 3 года, а вырезка — 1 год. Экспертиза возможна, даже если тело уже было захоронено.

Повторную гистологию можно провести по медицинским документам и сравнить с микроскопией – исследованием, которое позволяет отследить изменения, вызванные инфекцией. Если имел место инфекционный процесс, который привел к смерти, то это должно иметь достаточно яркую микроскопическую картину. Это не дает право идентифицировать вирус, но указать на характерные для вирусной инфекции изменения можно. Но что повторить невозможно в принципе — это бактериологические и вирусологические исследования, которые обязательны в случае смерти младенца.

Эти исследования во время первой экспертизы были проведены и в силу требования нормативных актов (Приказ Минздравсоцразвития), и в силу того, что инфекционное заболевание должно быть подтверждено результатами вирусологии и бактериологического исследования.

Для вирусологического исследования изымаются фрагменты внутренних органов (обычно дыхательные пути трахея, бронхи, а также головной мозг, кишечник) и направляются в вирусологическую лабораторию. Судебно-медицинский эксперт получает только результат — протокол исследования. Объекты эти используются в процессе бактериологического исследования и вирусологии полностью, и эксперту не возвращаются.

Шанс провести эти исследования дается один раз — в течение первых суток после смерти, потом эти исследования бессмысленны, т.к. бактерии и вирусы очень быстро умирают после смерти человека.

Если в постановлении о новой экспертизе добавлены вопросы, которые касаются вероятности травматической гибели ребенка, то для проведения таких исследований потребуется исследовать ткани и внутренние органы. То есть для такого исследования нужно тело или фото/документы. Это значит, что если будет назначена экспертиза с вопросами про возможные травмы, то вероятно, что потребуется эксгумация. При этом по эксгумированным останкам можно только косвенно подтвердить наличие вируса.

Получается, что качественное расследование смерти Умарали Назарова требует, все-таки, эксгумации. Это значит, что прошедшие 10 месяцев с момента смерти ребенка, даже если они были наполнены активной работой следствия, все-таки потеряны. Следствие выдворило мать и допустило, чтобы тело было захоронено. И сейчас, учитывая, что стороне защиты семьи Назаровых удалось добиться назначения новой экспертизы, следствию, возможно, придется начинать все заново.

Совсем не исключено, что следствие уже получило ответы на вопросы о вероятности травматической гибели и тогда им на самом деле такие исследования не нужны. Или же следствие работало только в направлении одной версии — инфекционного заболевания. Но и в этих случаях получается, что следствие начинается заново — с этапа определения причины смерти ребенка.

Вместо того, чтобы строить расследование в точном соответствии с требованиями УПК и стандартами ЕСПЧ (обязательными для России) следствие пошло по пути исключения потерпевших из процесса расследования и нулевой публичности. Теперь следствию придется вернутся в исходную точку расследования.

Несмотря на то, что оценки адвокатов весьма пессимистичны, но выигрыш в российском суде в пользу потерпевших дает надежду, что в конечном счете эта страшная и загадочная смерть Умарали Назарова будет расследована должным образом. Главное, иметь возможность узнать об этом, потому что пока основной минус следствию — за полную закрытость и пренебрежение общественными интересами.