В 2018 году Россия в шестой раз отчиталась в Комитет ООН против пыток. Участие России в органах ООН добровольное, эти обязательства наша страна взяла на себя самостоятельно, и теперь, в соответствии с правилами межгосударственных организаций, ООН и Россия ведут диалог.

Диалог подразумевает, что страна стремится искоренить пытки, делает все возможное, а Комитет помогает и дает рекомендации. В рамках этого диалога Комитет рассмотрел доклад России о «прогрессе в деле соблюдения запрета пыток» и подготовил Заключительные замечания. По правилам Комитета по некоторым из этих замечаний Россия должна предоставить отчет через год, что как раз произошло в этом августе. Ключевым блоком были замечания по эффективности расследования, причем по пыткам как в колониях, так и полиции. Из представленного в Комитет свежего отчета мы, наконец, можем узнать, как все-таки выглядит официальная российская версия эффективности расследования.

Ее центром и ключевым двигателем является опытный следователь. Он работает в ситуации, когда «обстановка места происшествия (учреждения закрытого типа), практически [исключает. – ред.] наличие свидетелей и очевидцев, незаинтересованных в раскрытии преступного деяния, посягающего на права осужденных и лиц, заключенных под стражу». Про полицейские отделы в обзоре ничего не говорится.

Ответ Российской Федерации совершенно обходит стороной такой важный показатель эффективности расследования как производство и хранение доказательств пыток. Этому, к слову, было уделено особое внимание в прошлом году, когда Комитет рассматривал шестой периодический доклад России. В первую очередь речь о видеонаблюдении. Председатель Комитета прямо сказал, что история с пытками в Ярославской колонии демонстрирует как организация видеонаблюдения в местах лишения свободы не направлена на цель эффективного расследования.

За год изменений не произошло. О них нет ни слова в российском обзоре принятых мер, хотя после публикации видео пыток из ярославской колонии были проведены общероссийские проверки Генпрокуратуры и ФСИН, в результате чего только в Ярославской области было возбуждено более 100 уголовных дел. Все эти дела, скорее всего, будут прекращены, именно в связи с тем, что следствие, как сообщает адвокат Ирина Бирюкова, пришло к выводу о невозможности доказать виновность конкретных сотрудников из-за отсутствия видеозаписей и медицинских документов, подтверждающие травмы — подробнее в обзоре, подготовленном российской правозащитной организацией Фонд «Общественный вердикт» в рамках процедуры последующей деятельности по шестому периодическому докладу России в Комитет против пыток ООН, пп 5-6.

Обзор не содержит никаких комментариев, объясняющих очередную диспропорцию цифр. Вполне возможно, что следствие зашло в тупик или не смогло обнаружить доказательства, ведь опытных следователей на такое количество сообщений о пытках заведомо не хватит. Получается, что наш вариант обеспечения эффективности расследования слишком уязвим, т.к. ключевой элемент этот системы в дефиците.

Что стало с оставшимися двумя с половиной тысячами жалобами на пытки тоже неизвестно. Можно предположить, что по многим вынесли отказы в возбуждении дел, но главный вопрос — сколько было возбуждено уголовных дел против самих заключенных за ложный донос. О такой практике известно: заключенным, по сути, добавляют срок, осуждая фактически заочно (по видеосвязи из суда).

Это простейшие дела. Следствие регистрирует сообщение о пытках, проводит минимальную проверку, не обнаруживает доказательств, т.к. их обнаружить в колонии очень сложно, о чем власти же отчитались в Комитет. После этого не только отказывают в уголовном деле, но и используют эти материалы проверки для доказательства ложного доноса, подкрепляя их свидетельскими показаниями других заключенных, то есть людей, на которых легко оказывается давление.