Исследование «Что ты думаешь о насилии и пытках?» было разработано в 2017 году фондом «Общественный вердикт» и проводилось в России. Результаты измерений в России можно найти на сайте Барометр реформы. В 2022 году Рабочая группа по противодействию пыткам Платформы «Гражданская солидарность» решила провести замер общественного мнения в странах, которые участвуют в проекте Индекса запрета пыток. Исследование было проведено в России, Беларуси, Казахстане, Кыргызстане, Молдове.

Анкета, которая лежит в основе исследования, сохранилась прежней, опробованной как инструмент опроса в России на трех волнах измерений. В анкету мы включили в конце один вопрос, но добавление этого вопроса не влияет на основной блок, который с 2017 года остается неизменным. Без такой повторяемости мы потеряем возможность сравнивать результаты замеров и следить за изменением общественного мнения.

Мы использовали технику онлайн-опроса. Респонденты самостоятельно переходили на страницу опроса, прочитывали вопросы и варианты ответов и делали выбор. Такая техника снижает влияние интервьюера на респондента, основное направляющее усилие сводилось к мотивации онлайн-аудиторий принять участие в вопросе. Для этого на разных интернет-площадках, медиа-ресурсах, в социальных сетях были размещены «коллекторы» — точки перехода на опрос. Обычно это баннеры или гиперссылки по тексту журналистских статей. Использование онлайн-техники сбора данных — быстрый и простой способ встречи с респондентом. Люди до 80% времени находятся в онлайн-среде. Но если это так, то социолог идет в онлайн, туда, где разворачивается насыщенное поле социальных коммуникаций.

Вопросы анкеты — анонимизированные истории из реальной, задокументированной практики правозащитных организаций. Это именно истории, очень краткие, нарративы, описывающие документальные ситуации применения насилия со стороны силовиков. Мы спрашивали не про пытки, а про допустимость или долженствование конкретных действий в конкретных ситуациях. Сама номенклатура этих историй показывает, какие виды пытки и жестокое обращение может иметь в современной нам жизни.

Для исследования принципиальное значение имеет то, что ни в одном вопросе мы не использовали слово «пытки» и не направляли респондента в верном направлении. Мы просто описывали случай и спрашивали — должны или не должны были так действовать сотрудники полиции или колонии в данных конкретных обстоятельствах, в некоторых случаях – допустимы или нет действия должностных лиц. Иными словами, мы отказались от измерения абстрактно-ценностного отношения к пыткам, нам было важно поместить человека в реальную ситуацию выбора — применять или не применять насилие.

Очень неравномерно и в каждой стране по-своему. В России пришлось остановить опрос преждевременно. Очень быстро было набрано более 20 000 полных анкет. Это связано с тем, что инициативу исследования поддержали практически все популярные медиа и разместили ссылки на опрос на своих ресурсах. В отличии от России, где со свободой слова и СМИ ситуация катастрофическая и можно было ожидать объяснимых отказов со стороны СМИ, в Молдове и Армении — активных и реформируемых демократиях — опрос не был поддержан. СМИ остались равнодушными к исследованию и не посчитали нужным — по разным причинам, в том числе считая, что за размещение ссылки необходимо платить как за рекламу, — продвигать опрос. Например, в Молдове было четыре попытки активизировать опрос, но несмотря по все усилия партнеров (НКО, СМИ и др.) удалось собрать очень мало заполненных анкет. Данные опроса по Молдове проанализированы только в части прямых нарративов респондентов, количественные результаты не значимы из-за малого объема полученных анкет и не вошли в обработку.

Общая статистика полных заполненных анкет и вошедших в анализ такая:

• Россия — 18 222 анкет
• Беларусь – 677 анкет
• Казахстан – 815 анкет
• Кыргызстан – 460 анкет

Строгие правила репрезентативности неприменимы к опросам, прошедшим онлайн. Это связано с тем, что у нас нет точного знания о генеральной совокупности (Интернет-аудитории) и, как следствие, невозможно построить выборку. Но с учетом того, что и в оффлайн опросах исследователи сталкиваются с той же проблемой искаженной информации о генеральной совокупности, то тогда задача в том, чтобы оценить эти искажения, а не отвергать результаты из-за недостижимого стандарта репрезентативности.

Проведенный опрос позволил собрать разные оценки граждан, которые дают представление о восприятии полиции и других правоохранительных органов, а также о тенденциях в общественных настроениях. Пока мы не можем делать выводы о распространенности тех или иных оценок, как и массовости того или иного типа отношения, но можем зафиксировать определенные наблюдения и поставить их в качестве предметов для последующих исследований.

Во всех странах, где был проведен опрос, люди относятся к насилию с достаточно тревожным уровнем толерантности. Фактически, за исключением двух случаев, нет ситуаций, которые вызвали бы твердое неприятие насилия.

По степени толерантности к насилию все ситуации расположены в такой возрастающей последовательности по каждой стране.

Больше всего люди не готовы поддерживать, соглашаться, нередко вынужденно, но тем самым «инвестировать» в практики насилия, когда речь идет об ограблении магазина и пытках студента, которого автоматически подозревают полицейские. Примерно с той же степенью неприятия люди отнеслись к ситуации, когда задержанного избивают в автозаке и не дают позвонить родственникам.

Во всех четырех странах людьми эти две ситуации применения насилия были восприняты как недопустимые.

Такой же уровень «солидарности» люди в четырех странах продемонстрировали в готовности согласится с насилием в отношении пациента психиатрического стационара, который в состоянии острого психоза может представлять угрозу и себе, и окружающим. Здесь больше половины респондентов дают индульгенцию на применение недозволенных методов.

Почему допустимо такое отношение к пациенту и недопустимо к задержанному хулигану и подозреваемому студенту?

Ответ, как представляется, кроется в том, как люди оценивают:

• социальные риски и последствия,
• опасность для себя лично в проективной аналогичной ситуации
• степень уязвимости и виновности жертвы.

Эти три шкалы, по которым мы можем измерять инвестиции, которые люди делают
в фактическое поддержание практики пыток и жестокого обращения.

В истории со студентом сошлись все три экстремума по каждой шкале. Он не виноват, он беззащитен, преступление не имеет никаких насильственных последствий, никто, по сути, не пострадал, только выкрали имущество владельца магазина. Иными словами, в глазах обывателя (как российского, так и кыргызстанского, казахстанского и белорусского) это не та проблема для общественного порядка, чтобы пытать студента, — человека с одобряемой социальной ролью (студент) и заведомо в более слабой позиции в сравнении с полицейскими.

И наоборот, в истории с пациентом психиатрического стационара достигнут отрицательный предел по каждой шкале. Поведение человека в остром психозе представляется людям наиболее непредсказуемым, а, следовательно, опасным. При проективной персонализации этой ситуации люди испытывают страх. А пациент, от которого можно ожидать самых непредсказуемых и неконтролируемых другими действий, как представляется, вообще не вызывает сочувствия. Он виновен именно тем, что находится в состоянии острого психоза. Вообще, страх перед безумием — сродни атавизму и превращает человека в биологический вид.

Некоторая разница в «инвестициях» в практику пыток наблюдается в четырех модельных ситуациях: задержание грабителя с применением непропорционального насилия, который выхватил сумку у пенсионерки, неприемлемые условия содержания задержанных во время массовых протестов, пытки подозреваемого в групповом убийстве и избиение заключенного, который отказывается выходить на работу. Эти четыре ситуации «жонглируются» от страны к стране и вызывают больше всего сомнений. Иными словами, люди впадают в задумчивость чаще, чем в ситуациях-экстремумах, а это вероятнее всего значит, что эти ситуации — наиболее уязвимое поле для сохранения практики пыток, так как они вызывают сомнения и неодназначны для людей.

Уровень согласия с практикой незаконного насилия выше тогда, когда люди чувствуют свою воображаемую беззащитность в случае, если модельная ситуация «развиртуализируется» и коснется их.

Люди дают санкцию на насилие в том случае, когда считают, что насилием можно обеспечить контроль над ситуацией и снижение рисков для них самих. Такой расчет трудно преодолим — страх сильный и «биологический» мотиватор.

Люди дают санкцию на насилие часто тогда, когда у них нет ответа, как иным способом добиться порядка, заставить заключенного подчиниться, получить значимую для раскрытия преступления информацию. «Репертуар» правильных, профессиональных действий полиции и тюрьмы, по большому счету, неизвестен гражданам.

И полиция, и тюрьма — это учреждения институционального насилия, то есть такого насилия, которое «запрограммировано» в структуре этих учреждений, полагается к применению и более того, обязано быть применимым в определенных ситуациях. По этой причине, люди, которые оказываются в поле деятельности этих учреждений, могут и должны столкнуться с насилием. Во всех странах, где прошел опрос, именно ситуации исполнения законных обязанностей полиции и тюрьмы вызвали основные сомнения — применять или не применять насилие.

Трое полицейских догоняют грабителя. Только что на улице он вырвал сумку из рук пенсионера. Требования полиции — «Остановиться» грабитель игнорирует. Все-таки догнав грабителя, трое полицейских сбили его с ног и ударили несколько раз. КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ДОПУСТИМО ИЛИ НЕДОПУСТИМО ПОВЕДЕНИЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ?

Групповое убийство. Следователи и полицейские ищут преступников. Один из них попадается. Он остальных не выдает, берет преступления на себя, зная, что за групповое срок дадут больше. К нему применяют насилие, добиваясь информации о сообщниках, которые опасны и их нельзя оставлять безнаказанными. КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ДОПУСТИМО ИЛИ НЕДОПУСТИМО ПОВЕДЕНИЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ?

Полиция разыскивает преступника-хулигана. Своими акциями он провоцирует общественное недовольство и беспорядки. Наконец его задерживает спецназ по ориентировке. Он пытается сообщить родственникам о задержании, но его избивают, кидают на пол автозака и всю дорогу до отделения держат лицом вниз на полу. Полиция опасается, что информация о задержании помешает расследованию. В отделении должны окончательно убедиться, что задержанный — разыскиваемый бунтовщик. КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ДОЛЖНЫ ИЛИ НЕ ДОЛЖНЫ ТАК ПОСТУПАТЬ ПОЛИЦЕЙСКИЕ?

В остром психозе пациент в психиатрической больнице угрожает другим и может навредить себе. Медсестры должны сделать укол, чтобы человек успокоился. Но уколоть не получается, человек буйствует. Санитаров нет, которые могли бы безболезненно удержать пациента. Врачи зовут на помощь других больных, которые скручивают пациента, и это позволяет ввести лекарство. КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, РЕШЕНИЕ ВРАЧЕЙ ДОПУСТИМО ИЛИ НЕДОПУСТИМО?

Ночью ограбили магазин. Все улики указывают на местного жителя, студента 2 курса. Его той же ночью задерживают и по горячим следам хотят раскрыть кражу. От студента требуют явки с повинной. Он отказывается, к нему применяют пытки, требуя сознаться и дать необходимую информацию для раскрытия преступления. КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ДОЛЖНЫ ИЛИ НЕ ДОЛЖНЫ ТАК ПОСТУПАТЬ ПОЛИЦЕЙСКИЕ?

Заключенный отказывается выходить на работу. Это нарушение тюремных правил. Надзиратели предупреждают его, что если он не подчинится, то они могут применить физическую силу. Заключенный стоит на своем. Надзиратели избивают заключенного, принуждая его к порядку. КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ПОВЕДЕНИЕ НАДЗИРАТЕЛЕЙ ДОПУСТИМО ИЛИ НЕДОПУСТИМО?

В городе массовые протесты, перерастающие в насилие и беспорядки на улицах города. Полиция задерживает протестующих и доставляет в разные отделы полиции. Камеры переполнены, в них нет элементарных условий. Но до окончания разбирательства задержанные должны оставаться в камерах. КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ДОПУСТИМО ИЛИ НЕДОПУСТИМО действуют Правоохранительные органы?

Как Вы считаете, имеют или не имеют право полицейские, следователи идти на незначительные нарушения закона для раскрытия общественно-значимых преступлений?

Применяли ли к Вам когда-нибудь насилие полицейские, следователи, тюремные надзиратели?

Знаете ли Вы о случаях применения насилия к Вашим друзьям, родственникам, знакомым со стороны полицейских, следователей, тюремных надзирателей?

Половозрастные группы

Наличие высшего образования

Какая из оценок наиболее точно характеризует Ваше материальное положение?

Общее настроение, которое просвечивает через высказывания респондентов, может быть определено как переживание необходимости реформ при ожидании высокой вероятности их провала. Люди высказывают недоверие к каким-либо изменениям вообще, и к результативным изменениям — в частности.

Пример высказывания: «Реформа всей системы пока не произойдёт, ничего не изменится».

Особенно безнадежными выглядят попытки искоренить пытки. Такое мнение сравнительно часто было высказано. Но важно различать: есть артикулированные высказывания, где люди осознают вредоносность и недопустимость пыток, и высказывания, когда наличие пыток не проблематизируется, они воспринимаются как бы как явление природы, как повседневная практика, встроенная в работу полиции. Последнее опаснее, т.к. такая нормализация будет способствовать сохранению пыток и жестокого обращения даже в случае комплексной реформы, нацеленной на их искоренение.

«У нас пытали, пытают и будут пытать, и это происходит во всех странах или почти
во всех. А у нас это поощряет власть».

В целом, людям свойственно считать, что властям выгодны пытки и что власти этим пользуются. Это чаще всего проявляется в выражении безнадежности и запрограммированной неудачи попыток искоренить пытки.

Такой фон создает опасную ситуацию нормализации насилия. Насилие и пытки настолько привычны, что становятся как бы частью обязательной программы в работе полиции. И нормализация проявляется не столько в том, что люди смирились с такими практиками работы полиции, сколько в вынужденном согласии с этим и, в дальнейшем, нечувствительности к тому, что по идее должно быть недопустимым.

«Впервые лично столкнувшись с произволом милиции, просто шокирована, насколько снижена чувствительность к насилию, произволу госструктур в обществе (в том числе аппарата обмудсмена, адвокатов)».

Нечувствительность к проблеме пыток и насилия сказывается в том, что разнообразие пыток и жестокого обращения не считывается обществом. В отличии от других стран, где проходил опрос, полностью отсутствует задумчивость над вопросами анкеты, у людей нет никаких сомнений в ситуациях, вынесенных в вопросы анкеты. Пытки — это плохо, им нет оправданий, нет ни малейших попыток (в отличии от других стран) увидеть в пытках некую целесообразность.

Здесь важно прокомментировать: когда люди рефлексируют над той или иной темой, то они задумываются над предложенной проблемой, ставят разные вопросы, сомневаются в возможных ответах, рефлексирующий человек может обнаружить взаимоисключающие ответы на один и тот же вопрос. Иными словами, рефлексия как необходимый источник поиска решений имеет обратную сторону — рефлексирующий человек может оправдать или найти объяснение любой проблеме, в том числе мерзости. В Кыргызстане все расставлено по своим местам — пытки это плохо, коррупция — еще хуже, а безнаказанность неистребима. Отметим, что такой контекст общественных настроений работает на повышенный, по сравнению с другими странами, уровень толерантности к насилию.

Пример высказывания: «Этот опрос не влияет ли нам негативно?».

Ощущение своей незащищенности от произвола властей создает, с одной стороны, ощущение безнадежности, но с другой стороны мотивирует людей рассчитывать только на себя. В частности, это проявляется в выраженном запросе на информацию о том, как самостоятельно защищать свои права. Люди готовы противостоять государству, поощряющему или попустительствующему пыткам и жестокому обращению.

«Развивайте программу по защите прав граждан КР, чаще опубликовывайте ссылки, нужную информацию, чтобы население знало, как себя защитить от незаконного обвинения в преступлении, от незаконного задержания и водворения в ИВС, от незаконного лишения свободы, от насилия со стороны сотрудников МВД».

Респонденты сформулировали идеал милиции будущего: «Милиция должна делать все, чтобы пользоваться уважением населения, а население должно бояться милицию. Наказание должно быть неминуемым. Человек должен знать о неотвратимости наказания за проступок и преступление, должен знать что избежать наказания невозможно путем коррупции».

Идеал строится на наличии сурового и честного закона и жестокой, но соблюдающей закон полиции: «Работать чисто по закону, не давать волю преступникам, убийцам, насильникам. ТАКИЕ ЛЮДИ ДОЛЖНЫ ДО КОНЦА СВОЕЙ ЖИЗНИ ГНИТЬ И ОСТАВАТЬСЯ В ТЮРМЕ, НЕ ДАВАЙТЕ ИМ СВОБОДУ И ШАНСА, РАНО ИЛИ ПОЗДНО ОНО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ САМЫМ ХУДШИМ КОНЦОМ ДЛЯ НЕВИННЫХ ГРАЖДАН КЫРГЫЗСТАНА».

Как и в случае Кыргызстана, в Казахстане имеются как ожидание, так и требования серьезных перемен в сочетании с недоверием в начало таких перемен и их будущий успех. Власти серьезно растеряли кредит доверия, и общество, по большому счету, отказывает им в искренности намерений провести результативные реформы.

В республике отчетливо выражены имеющиеся среди граждан страх и недоверие к властям. Но при этом больше, чем в Кыргызстане, в Казахстане заметно выраженное неприятие пыток и насилия.

Вот так выглядят общественные настроения:

«Я не верю в новый Казахстан, единственное желание с каждым годом умереть все больше и больше, после января я утратила веру в народ и правительство. Не хочу больше испытывать этот ужас. Я теперь Токаева как огня боюсь, из-за своих политических игр дал такой страшный приказ. Надеюсь, он своего добился и счастлив. Справедливости нет, бумеранга тоже нет. Зло победило...».

«Наследие Назарбаева повсюду в Казахстане, где за 30 лет пустили корни взяточники, полицейские-истязатели и коррупционеры».

«Сотрудники полиции всегда в основном 90% пользуются своим положением и требуют взятки. У нас не полиция, а банда, которой все боятся. Не было случая, чтоб полицаи действовали по закону. Всегда наезды, ущемления прав и угрозы . И это действительно так, к сожалению. Они уверены в своей безнаказанности и знают, что своих не будут наказывать».

«Полиция в Казахстане — самый опасный и репрессивный орган, требующий полного реформирования и кадрового обновления. Все беды от неё, ибо там в основном работают преступники и коррупционеры».

Мнение, что пытки — обыденная практика правоохранительных органов, выглядит как общее место в общественных настроениях.

«Все знают, что наша полиция пытают задержанных, подозреваемых надеванием целлофановых пакетов. А на счёт применения физического насилия — слов нет. Везде применяют».

«Я незаконно находилась в заключении на протяжении 10 месяцев. Я сама неоднократно подвергалась психическому и физическому давлению со стороны полицейских. Также я неоднократно была свидетелем избиения задержанных не только мужчин, но и женщин. В СИЗО Алматы были бункера, где издевались над заключенными. Пытки были, есть и будут! Это метод работы наших правоохранительных органов!».

«Вопрос видели ли насилие со стороны полицейских? Наяву не видела, но в интернете видела , как наши полицейские очень жестко хватали и заталкивали в буквальном смысле простой народ, который вышел на мирный митинг! Это очень меня возмущает!».

«Наши полицейские-позорники, они хуже скота».

Подкрепляется это мнение и ощущением полной безнаказанности за применение пыток. По мнению некоторых, преодолеть пытки можно за счет привлечения к ответственности руководства применяющих насилие силовиков.

«Нужно прописать в законодательстве, что в случае нарушения прав со стороны силовиков, ответственны их вышестоящие начальники».

При выраженном неприятии пыток (видимо, сказываются события января 2022 года, когда власти применили летальную силу в отношении протестующих, а также при подавлении беспорядков) людям в республике, тем не менее, свойственно дифференцированное отношение к пыткам и попытки найти вынужденное оправдании им. В частности, пытки воспринимаются как способ профессиональной работы.

«На некоторые вопросы я бы ответила так: полицейский может применять пытки ТОЛЬКО с целью раскрыть преступление и после обязательно должен отвечать перед законом, то есть если он применил пытки и получилось раскрыть преступление, то и должен быть осужден за их применение, к нему должны применить меры какие-то уголовные или административные, обязательно должно последовать наказание. возможно, могут быть смягчающие обстоятельства (то, что преступление раскрыто),но наказание в любом случае должно быть применено к полицейскому. спасибо за опрос!».

Мнение, что пытки могут быть вынужденной мерой, было неоднократно высказано в рамках опроса. Люди таким образом пытаются быть реалистами. Представляется, что если у граждан будет понимание, какими другими средствами могут оперировать силовики, то толерантность к пыткам будет снижаться.

«Иногда приходится бить — это вынужденная мера».

«И я тот, кто поддерживает вынужденные насильственные меры со стороны сотрудников полиции».

«Государство ради общего блага вынуждено радикальные элементы с применением силы успокаивать!».

Понимание того, что пытки — это средство, которое всегда и неизбежно разрушает общественное благо, было проявлено в опросе. Иными словами, часть респондентов разделяют принцип безусловного запрета пыток.

«Я против применения силы полицией для получения признательных показаний, если они будут применять силу, любой признается в чем угодно, если его пытают».

«Я считаю, что сотрудники полиции ни при каких обстоятельствах не должны применять пытки даже в отношении преступников».

«Нужно искоренять пытки и насилие которое применяют правоохранительные органы в отношении людей заключённых под стражу».

Некоторые респонденты подчеркнули, важный, даже сущностный, компонент пыток и недозволенного обращения, обратив внимание на человеческое достоинство. В частности, было заявлено мнение, что одно из «профессиональных» правил силовых органов — лишить или сломить чувство человеческого достоинства.

«В своих вопросах вы исследуйте аспекты физического насилия. А есть ещё и эмоциональное, моральное насилие над человеком. Сломить чувство собственного достоинства — это прям как правило в силовых, государственных структурах».

Люди настаивают на том, что публичная дискуссия необходима. За счет открытого разговора о проблеме пыток может расти профессионализм сотрудников правоохранительных органов. В целом, опрос вызвал живой отклик среди респондентов, люди с интересом комментировали вопросы, предлагали другие альтернативы в вопросы, критиковали.

В Беларуси было собрано немного анкет, вероятно, что в основном была охвачена аудитория оппозиционных ресурсов. Это сказалось на содержании комментариев — люди погружены в тему и транслируют основные тезисы политической оппозиции.

С другой стороны, общество в Беларуси испытало значимые социальные потрясения, когда в 2020 году и в последующие годы люди массово подвергались задержаниям, пыткам, жестокому обращению. И тогда и сейчас многие неизбирательно подвергаются политическим преследованиям. Власти в Беларуси держат общество в страхе, постоянно наращивая репрессии.

В отличие от других стран, в Беларуси было высказано ранее не встречавшееся мнение, которые помещает пытки в категории виджилантизма — то есть практики самосуда. Полицейский, применяющий пытки, трактуется как вигилант, который присвоил себе полномочия суда. Но не должно быть случайных судей.

- Каким бы серьезным ни был поступок нарушителя гражданского порядка, насилие не должно применяться. Решение о наказании должен принимать суд, а не случайный человек, даже если он сотрудник правоохранительных органов. Наказание должно быть в соответствии с законом и не зависеть от эмоционального состояния свидетеля. Вот почему существуют права, законы, суды и правоохранительные органы. Если вы начнете оправдывать насилие ада власти непосредственно тем, что кто-то совершил какой-то плохой поступок, то это не законный путь, а варварский самосуд!

В своих комментариях люди благодарили за опрос и выражали поддержку работе правозащитным организациям. В целом, респонденты проявили большую заинтересованность в опросе. Тема пыток — наболевшая, и это сказывается на формировании артикулированных и взвешенных предложений.

- При массовом убийстве возникает вопрос морали и права. Можно замучить преступника так, чтобы обнаружить других, что от него ничего не останется. Все-таки это недопустимо, надо включать профессиональные качества сотрудников полиции и искать их.

Самая сложная ситуация и самая высокая по степени толерантности к незаконному насилию — пациент в остром психозе.

- Я все думаю над вопросом о психбольнице. Больному человеку нужна помощь, но насколько разумно и адекватно способны помочь другие люди, больные, и хуже им не сделают, каково их состояние? Я даже не знаю, что бы я сделал в таком случае.

В текущей момент полиция в Молдове находится в периоде транзита, проводится реформа. Из общего контекста высказываний респондентов можно сделать вывод, что граждане не в полной мере понимают цели реформы. И вероятно, для успеха реформаторских результатов целесообразно отдельным направлением реформы сделать реализацию мер, которые вовлекали бы граждан в процесс реформирования, как минимум, построить механизм насыщенного информирования граждан, разъяснения целей реформы и мер, которые призваны достичь этих целей.

Основной запрос, наиболее ярко выявленный опросом, — требование более действенной, эффективной и боеспособной полиции. И это желание получить современную полицию, которая убедительно борется с преступностью, соседствует с типичным в таких случаях стереотипом, когда противодействие преступлениям полицейских воспринимается как поощрение преступников и как действия, мешающие работать полиции. Учитывая, что в нашем опросе представлены ситуации, в которых полиция выглядит не лучшим образом, то много комментариев, защищающих полицию.

Это закономерным образом вызывает сопутствующий запрос на демонстрацию большего уважения к работе полиции, признании важности ее работы, и как следствие, усиление ее полномочий.

Следующий этап — понимание того, что полиция, применяющая пытки и жестокое обращение, сама становится генератором преступности, — также не было проявлено в высказываниях респондентов. Люди требуют эффективной полиции и фактически готовы дать ей индульгенцию на жесткость, насилие в целях борьбы с преступностью, а всех тех, кто пытается помешать полиции, дополнительно объявить преступниками.

Ниже представлены яркие высказывания респондентов:

— Люди, которые ведут себя агрессивно по отношению к полицейским, должны быть строго наказаны.

 — Полиция слишком терпима. Именно по этой причине все больше людей плюют на полицейских, они должны быть гораздо строже, общество должно бояться полиции.

 — Кто защищает сотрудников МВД, если во время задержания, документирования дела они были оскорблены задержанным или другими третьими лицами, были избиты?

 — Почему в новостях или в социальных сетях не рассказывают о случаях, когда сотрудники МВД были оскорблены или избиты, и как были наказаны эти люди? Нужно дать правоохранительным органам больше полномочий, потому что преступники знают только свои права, а у сотрудников полиции нет никакого авторитета в обществе.

 — Уважаемые правоохранительные органы, пожалуйста, дайте больше силы полиции, чем преступникам… К сожалению, государство отняло всю силу у полиции, поэтому так много преступлений и правонарушений.

 — Закон должен быть уважаем, униформа полиции уже представляет закон.

 — Меня очень возмущает тот факт, что полицейские не оцениваются и не оплачиваются по заслугам, а некоторые граждане Республики Молдова, некоторые гражданские лица, очень необразованны".

Респонденты не чувствительны к ситуациям, вынесенным в опрос. Они как бы не различают разные обстоятельства, когда применяются пытки, и не различают виды пыток и жестокого обращения. Проблема пыток как бы вытеснена и сжата в один общий абстрактный блок. На этом фоне особую ценность представляют комментарии, в которых проявляется некая градация того, какие могут быть виды пыток, насилия и жестокого обращения.

Например, насилие моральное и требование уважать граждан.

- Я хотел бы упомянуть, что насилие может быть не только физическим, но и психологическим/вербальным. Я был свидетелем и знаю много случаев, когда некоторые сотрудники АСП (Агентства государственных услуг. В частности те, кто отвечает за проведение экзаменов на получение водительских прав) используют в отношении кандидатов агрессивный, презрительный, авторитарный и даже злоупотребляющий язык, не неся за это никаких последствий. Более того, они позволяют себе угрожать кандидатам, которые отвечают им взаимностью и настаивают на своих правах, создавая препятствия для прохождения последующих экзаменов.

Отдельно хочется обратить внимание на весьма категоричную критичность респондентов в оценке опроса. Больше, чем в других странах, в Молдове люди высказывали резкие оценки самим вопросам, полагая, что авторы исследования некомпетентны и должны «спуститься на землю».

- Прежде чем что-то делать, спуститесь на землю, поговорите с людьми, которые знают проблемы на местах, они объяснят вам, что происходит..."

- Да, у меня есть возражения, поскольку вопросы изобретены, как по заказу, они не из жизни. Если дело рассматривается 5 лет и дольше в первой инстанции, то что это - для гражданина, который хочет сделать себе будущее...

Из потока рассуждений респондентов складывается немного обнадеживающая картина. Неприятие пыток и жестокого обращения очень высоко, прошедший 2022 год заставил людей иначе относится к насилию. Люди задают много вопросов, из которых следует, что тема — предельна актуальна и запрос на то, чтобы разобраться в ней, — огромный.

которые — твердые сторонники абсолютного запрета пыток, и таких людей немало, другие изменили свое отношение недавно, смогли преодолеть давление стереотипов. Как например, этот респондент:

«Я была одним из тех людей, кто не задумывался о проблемах заключённых, занижала их права и "человечность" в своем сознании. Считала, что только они сами виноваты в своем положении, раз сидят значит виноваты. Что ошибки следствия, пытки и наговоры — редкость, случайность. Деятельность Вашей организации помогла отказаться от стереотипов, розовых очков и клише».

Но общество на то и общество, что держится на стереотипах — таком обобщенном коллективном опыте. Проведенный опрос эти стереотипы поймал.

Сохраняется мнение, что заблаговременное избиение может помочь предотвратить насилие. Нет понимания, что упреждающее насилие запрещено и для этого у полиции есть методы сдерживания, а не избиения

«Преступник не ведет себя так, будто готов напасть на полицейских. Но он проигнорировал требования, бежал. Я понимаю, что пытки в тюрьмах и на дознании начинаются с того, что человека бьют уже при задержании. Но с другой стороны, будь я на месте полицейского, я бы ударила, чтоб точно не получить от преступника ножом».

Люди готовы согласится с насилием в отношение социально неприемлемого человека, принести его в жертву ради спасения хороших людей.

«Я считаю, что когда есть реальная угроза здоровью и жизни других неповинных людей, то, для предотвращения этого, применение насилия оправдано (пример - вопрос про участника банды, который не выдаёт опасных сообщников- убийц и насильников на воле). Если реальной угрозы жизни и здоровью других людей нет - то насилие применять нельзя».

«Считаю, что в некотрых ситуациях насилие со стороны следственных органов допустимо, но только в случае, когда точно известно, что лицо, в сторону которого применяется насилие, 100% виновно в совершении преступления, и полученная информация поможет спасти жизнь людей. Это касается только насильственных преступлений».

Это самый сложный стереотип. Многие респонденты могут любое применение насилия трактовать как грубое нарушение, как недопустимую практику как таковую, совершенно не беря в расчет, что при наличии оснований правоохранительные органы обязаны применить насилие. И не различая законом допускаемые средства насильственного реагирования и запрещенные способы (например, как смирительные рубашки). В результате пытки идут в одном ряду со слезоточивым газом. Хотя в действительности, разрешенное специальное средство может стать средством пыток, если применяется без оснований или избыточно.

«Я считаю допустимым применение насилия в виде ограничения подвижности (наручники, смирительная рубашка, удержание), в ситуациях, связанных с насильственными преступлениями. Также я считаю допустимым применение водомётов. Другие форматы применения насилия (избиение, электрошокер, слезоточивый газ, пытки) я считаю преступными практиками, которые должны быть искоренены, а применяющие такие практики -- привлечены к суду».

«Указывать какие именно пытки применялись в том или ином случае , чтобы конкретно ответить: допустимы они или нет».

За этим кроется индульгенция на пытки, которую выдают правоохранительным органам, которым приходится работать в не идеальном обществе и с нецивилизованными преступниками. Остается вопрос — как же построить идеальное общество, если разрешать полиции избивать «несимпатичных» преступников.

«Сложно было выбрать ответ в вопросе о преступнике, берущим всю вину на себя и выгораживающим соучастников преступления. С одной стороны, есть понимание, что применять к нему насилие с точки зрения идеального общества неправильно, и если насилие при подобных случаях становится правилом — это развращает и коррумпирует следователей. С другой, по мере оценки общества, в котором это происходит, как несовершенного, эмоционально применение насилия к этому преступнику начинает казаться оправданным…».

И вот это, очень любопытное высказывание, как бы разрешающее применять пытки только дистиллировано чистым правоохранительным органам.

«Пытки, казнь, жестокость государства могут быть уместны при абсолютной, кристальной безупречности государства и служащих, кому государство поручает осуществлять насилие от своего имени. Пока такого не видим, увы».

На самом деле, здесь смешиваются пытки и необходимое насилие, предписанное законом при наличии оснований для его применения. А пытки запрещены всегда и всюду. Нет условий или достигнутого уровня развития государства, которые разрешали бы пытки.

«Считаю недопустимым любое насилие в органах правопорядка и тп, поскольку очень сложно потом отделить ситуации где можно, а где нет. Это как ребенок и дверь — просто нельзя открывать и неважно кто за дверью».

«Ситуации неоднозначные. Например, сбить с ног убегающего грабителя считаю допустимым и правильным, а бить дальше — нет; принуждать заключённого к работе путём убеждения, изменения условий содержания, привода на место работы — допустимо, а избивать — нет».

«Я считаю, что госорганы должны слово в слово следовать букве закона. Не может быть исключений. Когда появляются „разрешенные“ прецеденты нарушений, никто уже не может гарантировать безопасность любого человека».

Отдельно важно сказать о людях, способных к саморефлексии. Опрос неожиданно для них самих помог им иначе взглянуть на самих себя. Может быть, это тоже один из важнейших результатов исследования, но в любом случае это яркие люди, готовые к сложным для себя выводам.

«Я старалась отвечать честно, поэтому некоторые мои ответы кажутся ужасными даже мне самой, но для чистоты эксперимента я считала нужным представить человека, который лично мне кажется неприятным и опасным для общества. Результаты удивили меня саму, я думала, что я гуманней».