9. Внутритюремные наказания, связанные с помещением заключенных в строгие условия изоляции, чаще всего – в одиночные камеры, используются как способ давления на заключенных, которые подали жалобы на пытки или содействуют в сборе информации по другим случаям пыток в учреждении. Фактически, никаких препятствий для произвольного назначения наказаний нет, т.к. сама процедура, предписанная законом, чаще всего не содержит гарантий справедливого разбирательства. Достаточно формально зафиксировать малейшее нарушение правил внутреннего распорядка, чтобы иметь возможность дисциплинарно наказать заключенного. Причем тип этого наказания нередко становится самостоятельным случаем пытки.

10. После подачи жалобы на пытки заявитель может быть подвергнут уголовному преследованию. Такое встречное возбуждение уголовных дел — один из способов давления на жертв пыток, решивших подать жалобу и добиться расследования. Чаще всего в отношении пострадавших возбуждают уголовные дела по 318 статье Уголовного кодекса, обвиняя их в применении насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей. Это связано с тем, что доказывание преступления по этой статье не требует усилий со стороны следователя: достаточно зафиксировать показания сотрудника правоохранительных органов и, допустим, оторванный погон. Эта статья особенно часто используется в отношении задержанных, которые жалуются на избиения во время задержания.

11. Но кроме этого «приема», используют уголовную статью за ложный донос (ст. 306 УК РФ). Жалоба жертвы пыток расценивается как повод обвинить пострадавшего в умышленном преступлении против тех или иных сотрудников правоохранительных органов. А доказательствами являются материалы проверки, которые стали основанием для отказа в возбуждении уголовного дела.

12. Практика возбуждения уголовных дел в отношении жертв пыток содержит риски укрепиться как стандартный и широкоприменяемый способ давления на тех, кто решил воспользоваться своим правом на подачу жалобы. По материалам сетевого СМИ «Медиазона», актуальность которого не снизилась, дела о ложном доносе рутинно применяются в отношении заключенных. Такой же вывод можно сделать, отталкиваясь от практики работы правозащитных организаций по защите заключенных.

13. Несмотря на сравнительную сложность доказывания такого преступления как «ложный донос», в правоприменении закрепился простой и невысокий стандарт доказывания. Низкий стандарт доказывания поддерживается судами, которые кладут представленные следствием доказательства в основу обвинения. Чаще всего эти доказательства — материалы проверок следствия, которые проводятся до возбуждения уголовного дела. Проверка содержит минимальный набор следственных действий, как правило, в случае жалоб на пытки, исчерпывается показаниями сторон и фиксацией наличия или отсутствия повреждений. Такие очевидные и стандартные следственные действия, как осмотр места события, изъятие видеозаписей — проводятся в редких случаях и чаще всего, через значительное количество времени.

14. По статистике Европейского суда, в 2021 году суд 32 раз признал, что в России отсутствует эффективное расследование. Фактически, с учетом того, что в 2021 году в отношении России было принято 7 постановлений, признающих пытки, и 76 постановлений, признающих жестокое обращение, можно сделать вывод, что фактически в половине случаев ЕСПЧ расценил неудовлетворительно качество национальных расследований. Причем число постановлений не равно числу заявителей, ЕСПЧ выносит одно постановление, объединяя однотипные жалобы в одно дело.

15. Фактически, практика возбуждения дел о ложном доносе в отношении жертв пыток базируется на плохо расследованных жалобах на пытки. При этом следствие не различает ненамеренное и добропорядочное заблуждение и умышленное действие заявителя. Приговоры о ложном доносе выносятся в том числе и в случаях, когда сообщение о пытках подкреплено медицинскими доказательствами (дела Виталия Бунтова, Пермский край; дело Алексея Галкина, Кировская область).

16. В п. 59 ответов Российской Федерации говорится, что жалобы на пытки и жестокое обращение, как правило, подаются как средство ухода от уголовной ответственности со стороны подозреваемых в преступлениях. В качестве подтверждения власти указывают, что по большинству жалоб на пытки и жестокое обращение выносятся отказы в возбуждении уголовных дел.

17. Проблема манипулирования в подаче жалоб на пытки со стороны подозреваемых и обвиняемых имеет место. В каждом конкретном случае это должно выясняться в рамках расследования с принятием в последующем соответствующих решений. Но из-за низкого качества расследований сообщений о пытках и жестоком обращении уверенно говорить о каких-либо аспектах проблемы пыток не представляется возможным. Однако опыт работы правозащитных организаций показывает, что практика отказов в возбуждении уголовных дел о пытках чаще всего связана с невозможностью или нежеланием следствия проводить тщательное расследование, а не подтверждает, что пыток не было.

18. Кроме того, и дело Салимы Мухамедьяновой, и дело Марины Рузаевой, как и большинство дел, проигранных Россией в Европейском суде, говорит, во-первых, о наличии проблемы пыток, и во-вторых, о том, что пыткам подвергаются не только те, кого подозревают в совершении преступления. Заключенные, уже отбывающие наказание за преступления, подвергаются пыткам в повседневной практике так называемого обеспечения порядка в пенитенциарных учреждениях. Только по материалам многоэпизодного ярославского дела следует, что пытки и жестокое обращение имеют разнообразный «репертуар» применения и применяются в рутинном режиме функционирования пенитенциарных учреждений.

19. В своих ответах (п. 65 Ответы Российской Федерации на перечень вопросов в связи с ее восьмым периодическим докладом) Российская Федерация приводит статистику по осужденным за пытки ярославских колониях, не конкретизируя к каким конкретно колониям она относится. Мы вынуждены внести коррективы и представить картину расследования и число приговоров на текущий момент (январь 2022 года) по делам о пытках и жестоком обращении с заключенными в исправительной колонии № 1 Ярославской области, задокументированных в имеющихся в общем доступе видеоматериалах за 2018 и 2019 годы. Всего обвиняемых 32 должностных лица, осуждено — 17 человек. Отметим, что в 2021 году было опубликовано еще два видео, по которым были возбуждены два уголовных дела, которые только поступили в суд. В обоих случаях речь идет о коллективном избиении заключенных должностными лицами колонии.

20. Сама ситуация с неспособностью властей предоставить верную статистику по уголовным преследованиям должностных лиц ярославских колоний указывает, что в России не налажена система профильного статистического учета. Такой учет должен содержать информацию о числе пыток, поданных жалоб, начатых расследований, переданных в суд дел, числе приговоров и т.д.. В текущий момент все эти данные должны содержатся в документах первичного учета следственных и прокурорских органов. Но эта статистика недоступна для экспертного и научного сообществ, гражданского общества, и как следует из официального ответа России — для государственных органов тоже.

21. Расследование всех эпизодов уголовных дел по фактам пыток и жестокого обращения в колониях ярославской области стало возможным из-за обнародования видеозаписей с регистраторов должностных лиц колонии. До обнародования видео по многим эпизодам ярославских дел проводилась некачественная проверка, которая заканчивалась отказами в возбуждении уголовных дел и прекращениями каких-либо следственных действий.

22. Видео приобрело статус основного доказательства. В отсутствии видеодоказательств следственные органы фактически закрывают расследование. Такую ситуацию следует признать неудовлетворительной.

23. Во-первых, видеодоказательства есть в распоряжении следователя не всегда, а с учетом того, что видеоархивы создаются, накапливаться и хранятся те ми же структурами, должностные лица которых могут привлекать к ответственности, то эти доказательства становится служебными материалами потенциальных преступников, у которых возникает неограниченный доступ к фабрикации своей невиновности. Российское законодательство никак не регламентирует вопросы хранения видеоархивов и вмешательство в них, а также отказы администраций учреждений предоставить видеозаписи следователю.

24. Случай Сулима Битаева и качество расследования по его сообщению о пытках указывает, что следственные органы либо не стали изымать видео, либо не знают, как это профессионально сделать.

25. Наличие видеоархива в пенитенциарных учреждениях, а также усилия государства по оборудованию колоний и самих сотрудников видеоустройствами (см. п. 61. Ответы Российской Федерации на перечень вопросов в связи с ее восьмым периодическим докладом), не работают на превенцию пыток и на обеспечение расследования пыток доказательствами. Для этих целей необходимо законодательно регламентировать хранение видео, защиту видеоархива от вмешательства, предусмотреть ответственность за порчу, уничтожение или непредоставление видео.

Новые регуляции должны исходить из того, что видеоархив колонии или полиции — это архив исполнения публичной властью своих полномочий и он не может быть собственностью ведомства. Отказ от предоставления архива или его порча должны презюмировать вину должностных лиц учреждения и подразумевать санкции.

26. Во-вторых, следственные органы могут, но не действуют оперативно. При этом сохранность доказательств применения пыток обеспечивает эффективность последующего расследования. В российских следственных органах не используется в практике расследования никаких протоколов срочных действий по документированию следов/доказательств пыток и ненадлежащего обращения.

27. В-третьих, у следователей есть весь арсенал средств, даже в текущей редакции УК и УПК, для своевременного и профессионального реагирования и расследования. Но этого, за редкими исключениями, по жалобам на пытки или ненадлежащее обращение не происходит.

28. Наиболее вопиющий случай бездействия следственных и прокурорских органов, призванных реагировать на случаи ненадлежащего обращения, произошел в январе 2022 года в отношении Заремы Мусаевой.

29. Действенный механизм реагирования на пытки и ненадлежащее обращение предполагает, что следственные органы способны провести расследование, которое отвечает требованиям своевременности/быстроты, тщательности, независимости и обеспечивает доступ пострадавших к расследованию. Дело Заремы Мусаевой демонстрирует предельный случай фактической дисфункциональности уполномоченных государственных органов.

30. Ни пытки, ни жестокое обращение, несмотря на обязательства России по исполнению международных договоров, до сих пор не криминализированы как самостоятельные уголовные преступления. Заключительные замечания Комитета против пыток ООН (10 августа 2018 г.) в очередной раз с сожалением констатировали, что рекомендация закрепить в Уголовном кодексе понятие «Пытка» в полном соответствии с международным законодательством не выполнена. Оценивая исполнение группы дел, которые касаются пыток в полиции, Комитет министров Совета Европы потребовал от России принять срочные меры по предотвращению пыток, в том числе криминализовать «Пытку», и выразил серьезную обеспокоенность тем, что за 15 лет с момента первого постановления ЕСПЧ (о пытках в полиции) никаких серьезных изменений не произошло.

31. Правоприменительная практика квалифицирует пытки и иные виды жестокого обращения как превышение должностных полномочий с применением насилия (ч. 3 ст. 286 УК РФ). Это не позволяет иметь прозрачную и понятную статистику, иллюстрирующую степень распространенности пыток, а также должным образом оценивать степень тяжести преступления в виде пыток.

32. В декабре 2021 года в Государственную думу был внесен проект закона о криминализации пыток (№ 42307-8 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации»). Работа по созданию проекта закона активизировалась в 2018 году после обнародования фактов пыток и публикации видео из ярославской колонии №1. Далее эта работа происходила в непубличной сфере, без надлежащего участия представителей профильных правозащитных организаций. В 2021 году в России были обнародованы новые факты и опубликован «саратовский» архив видео пыток. В думу был представлен проект закона, созданный в экстренном режиме реагирования на общественный резонанс.

33. Этот проект закона был внесен без широкого публичного обсуждения самого проекта закона с гражданским сектором, но уже после согласования с различными ведомствами, в том числе правоохранительными. Проект закона содержит ряд существенных недостатков и не может быть признан соответствующим как задачам искоренения пыток, так и международным обязательствам:

— проект не криминализирует пытки в отдельной статье, а предлагает дополнить действующую 286 статью «Превышение должностных полномочий» квалифицирующим признаком «применение пытки». «Пытки» рассматриваются не как самостоятельное преступление, а как крайняя степень тяжести «превышения должностных полномочий».

— в примечании к этому дополнению предлагается определение «Пытки», которое должно закрепить для правоприменения, что понимать под пыткой. В этом определении, взятом из Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, исключена часть, которая касается ответственности организаторов и подстрекателей, тех, с чьего молчаливого согласия применяются пытки.
проект закона полностью исключает жестокое обращение.

— проект закона не исключает сроки давности для уголовного преследования виновных в пытках, т.к. пытка становится частью действующей статьи 286, сроки давности по которой ограничены.

— предлагаемая редакция не содержит квалифицирующих признаков, позволяющих точно определить совершенное преступление и объем вины. В частности, такие признаки как «организованный, групповой характер пыток». Из практики правозащитных организаций известно, что как правило, пытки — это коллективное предварительно спланированное и организованное преступление. Все эти важные компоненты пыток проигнорированы в проекте закона.

34. Первое чтение (рассмотрение) в Государственной думе запланировано на февраль-март 2022 года. Правозащитные организации выступили солидарно против этой редакции проекта закона.

35. В апреле 2021 года в России была принята Концепция развития уголовно-исполнительной системы до 2030 г. Проект «Учреждений объединенного типа» (Распоряжение Правительства РФ от 29 апреля 2021 г. № 1138-р), направленная на гуманизацию условий содержания и создание современных пенитенциарных учреждений. Концепция развивает предыдущую (см. п. 133 Восьмого периодический доклада России) и не затрагивает вопросов обеспечения режима и поддержания порядка в учреждениях пенитенциарной системы, сохраняя в неизменности сложившиеся дисциплинарные практики наказания. Это в первую очередь чрезмерное использование запираемых помещений, карцеров и штрафных изоляторов за незначительные и ненасильственные нарушения, которые допускают заключенные.

36. Такая практика водворения в ШИЗО — типичная, имеет значение основного инструмента поддержания порядка и касается всех заключенных российских колоний. Дисциплинарные наказания в колониях сопоставимы с самостоятельной уголовной санкцией, чаще всего связаны с длительным одиночным заключением, которое само по себе составляет жестокое обращение, но эти наказания назначает не суд, а начальник колонии в рамках процедуры (ст. 117 Уголовно-исполнительного кодекса России), по которой заключенный лишен возможности получить квалифицированную юридическую помощь.
Новая Концепция не содержит ни меры для изменения дисциплинарной практики, ни самостоятельного направления работы с проблемой пыток и чрезмерного насилия, ни, как следствие, задач для искоренения практики пыток.

37. В декабре 2019 года был принят федеральный закон № 494 от 27 декабря 2019 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ», так называемый «Акт о компенсации» (см. п. 62-63. Ответы Российской Федерации на перечень вопросов в связи с ее восьмым периодическим докладом), который создал в России национальный механизм получения компенсации за плохие условия содержания в пенитенциарных учреждениях. Разработка этого закона длилась 8 лет и является частью обязательств России по исполнению пилотного постановления «Ананьев и другие против России».

38. Теперь заключенному нужно доказать российскому суду сам факт плохих условий содержания, а не вину конкретного должностного лица. И компенсацию он получает одновременно в том же процессе, где устанавливается факт нарушения.

39. Федеральный закон дополняется Постановлением Пленума Верховного суда от 25 декабря 2018 г. № 47 «О некоторых вопросах, возникающих у судов при рассмотрении административных дел, связанных с нарушением условий содержания лиц, находящихся в местах принудительного содержания», который расширяет применение этого Акта и распространяет его на все условия содержания, включая условия перевозок/этапирования, и на все учреждения принудительного содержания (например, изоляторы временного содержания МВД, следственные изоляторы, колонии).

40. ЕСПЧ признал новый механизм эффективным, оценив его нормативное устройство: по мнению суда, механизм содержит гарантии состязательности судебного процесса, прямо доступен заключенным и дает им реалистичные шансы на успех. ЕСПЧ исходит из принципа уважения суверенитета стран—участниц Конвенции и отталкивается от принципа доверия к добросовестности стран в исполнении принятых постановлений.

41. На текущий момент судебная практика в России только складывается. Но имеющиеся решения российских судов дают основания говорить, что пока механизм не стал доступным и эффективным средством для взыскания компенсации за плохие условия содержания.

42. Во-первых, бремя доказывания де-факто остается на заключенном. Он должен самостоятельно собрать доказательства, подтверждающие факт плохих условий содержания. Учитывая, что все эти доказательства находятся в распоряжении пенитенциарного учреждения, возможности заключенного сильно ограничены.

43. Во-вторых, срок подачи жалобы очень короткий — 3 месяца с момента нарушения. Срок отсчитывается от момента, когда заключенный впервые столкнулся с проблемой. Это значит, что в большинстве случаев он должен будет обратиться в суд, еще находясь в заключении. При этом российский суд принимает иски от заключенных только с отметкой спецчасти колонии или СИЗО — то есть заключенный должен зарегистрировать жалобу в том же учреждении, на которое планирует жаловаться.

44. В-третьих, новый механизм не содержит никаких дополнительных гарантий для обеспечения права заключенного на подачу жалобы. Например, это мог бы быть какой-то упрощенный порядок.

45. В-четвертых, практика складывается таким образом, что основная часть положительных решений российских судов связана с теми исками, которые были поданы заявителями, чьи жалобы уже были зарегистрированы ЕСПЧ и которые должны были исчерпать новое компенсаторное средство. В других случаях, добиться решений в свою пользу удается в редких случаях.